Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
1.4. Диалог как методологический принцип исследования проблемы социокультурного плюрализма
Как уже отмечалось, личность является объектом исследования социогуманитарного познания. Поэтому не случайно в настоящее время усиливается интерес к социально-гуманитарным наукам. Это связано так же не только с поиском новых методов познания общества, но и с гуманитаризацией образования. Гуманитарное знание позволяет в рациональных формах рассматривать человека познающего, его бытие среди других в коммуникации, использовать интерпретацию и понимание, вводить в социально-гуманитарные науки пространственные и темпоральные параметры. Об этих проблемах достаточно серьезно размышлял М.М. Бахтин, наш земляк, много сделавший для развития гуманитарного знания. Философским принципом осмысления действительности становится для него диаголичность. В 20-х - 30-х годах он, как и другие его выдающиеся современники, подвергся репрессиям. Однако во все периоды своей нелегкой жизни Бахтин продолжал вести исследовательскую творческую работу. Долгое время в России его произведения практически не издавались и настоящая известность пришла к нему только в 60-80-е гг.
Концепцию Бахтина можно определить как герменевтику, принимающую форму диалогизма или философии человека, который ведет нескончаемый диалог с другими людьми и с самим собой. Не мертвая природа новейшего естествознания, а жизнь духа - вот на что было обращено исследовательское внимание Бахтина. При этом предмет «наук о духе» - не один, а два, «это взаимоотношение духов» [8, с. 349]. Для Бахтина не существует вещного, объектного мира. Категория вещи не разработана в его философии и бытие сведено у него к бытию личности. Это сближает Бахтина с экзистенциализмом, который вызывает у него интерес именно своим пристальным вниманием к человеку.
Учение Бахтина вытекает из представления о незавершенности, свободной открытости, «вненаходимости» человека. Он считал, что человек никогда не совпадает с самим собой. В нем есть то, что раскрывается только «в акте свободного самосознания и слова». Он всегда находится «в точке выхода», нетождественности с самим собой; к нему неприложимы никакие конечные атрибуты и навязанные закономерности. Человек свободен, и ничто не может быть предсказано или определено помимо его воли. Бахтин отвергал материалистическое понимание истории. Индивидуализация личности, на его взгляд, совершается не в сфере социальности, а в сфере сознания. Критерий социальности исходит из принципа единства бытия. Но единство бытия неизбежно превращается в единство сознания, которое, в конечном счете, трансформируется в единство одного сознания. И при этом совершенно безразлично, какую метафизическую форму оно принимает: «сознания вообще», «абсолютного Я», «абсолютного духа», «нормативного сознания» и так далее. По мнению Бахтина, важно лишь то, что рядом с этим единым и неизбежно одним сознанием уже не может сосуществовать «множество эмпирических человеческих сознаний»; последние оказываются как бы случайными и даже вовсе ненужными. Тем самым становится очевидным, что на почве философского монизма личность полностью закрывается для познания. Поэтому «подлинная жизнь личности доступна только диалогическому проникновению в нее». В диалогизме Бахтин находит ключ к раскрытию сущности человека, его индивидуальности.
Под диалогом мыслитель подразумевает модель человеческого общения и творчества, отправной точкой которого является такое предположение: истинное сознание требует взаимодействия хотя бы двух воплощенных голосов или личностей. Такое взаимодействие по природе своей нельзя запроектировать на закономерную последовательность. Незавершенность есть убеждение, что этот принципиальный беспорядок и приложенный к нему диалог, вместе взятые, делают мир открытым местом, в котором истинное творчество и возможность произнесения по-настоящему нового слова - всем доступные, беспрестанные повседневные события. Несомненно, что главное достижение Бахтина-филосо-фа - это разработка понятия диалога. «Диалог по своей простоте и четкости - классическая форма речевого общения («обмен мыслями»)», - пишет он [4, с. 264].
В качестве теории диалога в собственном смысле этого слова можно считать книгу Бахтина о Достоевском «Проблемы творчества Достоевского». Ранние трактаты молодого Бахтина «К философии поступка...» и «Автор и герой в эстетической деятельности» представляют преддиалогическую фазу его мысли, которая собственно и подготовила концепцию диалога книги о Достоевском, а его книгу о Рабле можно понимать как разговор о диалоге вырождающемся.
Одной из важнейших проблем «Автора и героя» является проблема коммуникации, понимания себя и понимания Другого. Бахтин рассматривает взаимодействие личностей через образы автора и героя, анализируя восприятие человеком самого себя и восприятие Другого.
Бахтин показывает, что индивид никогда сам себя не видит извне, он не знает даже собственного лица, оттого все автопортреты, написанные с помощью зеркала, так неестественны. Моя наружность переживается мной лишь через взгляд Другого. Именно поэтому человек сам для себя не может быть эстетическим объектом. Эстетичен всегда Другой, видимый нами извне. Наша эстетическая нужда в Другом абсолютна.
Себя мы воспринимаем изнутри и не входим в живописно-пластический мир внешнего, находясь на границе кругозора собственного видения. Только Другой - весь в объекте, его границы очерчены для нас на фоне мира. И поэтому лишь Другой может, в свою очередь, завершить меня до целостности, придать мне форму (отнестись ко мне эстетически) и, стало быть, ограничить меня.
Точно так же со временем. Для себя я бессмертен и бесконечно изменчив, в то время как Другой существует во времени - на моей памяти он может и родиться, и умереть. Другой дан мне под формой вещи, извне, и потому я не вижу в нем той открытости бесконечным переменам, которую естественно ощущаю в самом себе.
Мое единство - смысловое единство (трансцендентность дана в моем духовном опыте), единство Другого - временно-пространственно. Когда Я переживаю себя изнутри, я являюсь духом, а дух - внеэстетичен. Только в мире Других возможно эстетическое, сюжетное, самоценное движение - движение в прошлом, которое ценно помимо будущего, в котором прощены все обязательства и долги, и все надежды оставлены. Художественный интерес - внесмысловой интерес к принципиально завершенной жизни. Нужно отойти от себя, чтобы освободить героя для свободного сюжетного движения в мире. Таким образом, для Бахтина Я сам никогда не могу быть героем своей жизни, ибо Я спонтанен, открыт и внеэстетичен. Только Другие являются для меня героями, также как Я являюсь героем для них, ибо даже моя биография подарена - не Другими - теми, что глядят извне и способны отнестись к моей жизни как к завершенному целому. Всякая память прошлого эстетизирована, память будущего - всегда нравственна.
В работе «Проблемы поэтики Достоевского» Бахтин, продолжая развивать тему автора и героя, ставит вопрос о возможностях соприкосновения с чужим сознанием, с сознанием Другого, который дан нам «в ряду вещей». Тем не менее, подчеркивает мыслитель, человек не есть вещное бытие. И Достоевский изображает человека не как объект, а как самосознание. Произведения Достоевского - полилог самосознаний. Каждый из героев изменчив, его внутренний мир незавершен, и в общении происходит столкновение разных «правд». Другой у Достоевского не «он» и не «я», а «ты». Чужие сознания, подчеркивает Бахтин, нельзя созерцать, анализировать, определять, с ними можно лишь диалогически общаться, говорить.
Сравнивая труды Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского, Бахтин говорит о «монологическом мире» первого и «диалогическом мире» второго. У Толстого автор - Бог, его идея довлеет над сознанием всех действующих лиц и персонажей, его видение - тотально. С точки зрения автора-Бога у героев есть позиции верные и неверные, единственный принцип индивидуации - ошибка. Смысловое единство произведения задано одной точкой зрения - авторской. У Достоевского, напротив, главная идея произведения не задается в авторском монологе, а складывается из полифонии голосов, из диалога равноправных позиций и мнений. Идея - живое событие многих точек зрения. Единая истина, считает Бахтин, может быть выражена лишь во множестве сознаний, находящихся в живом общении друг с другом.
Итак, на более глубинном, «местоименном» уровне становление бахтинской мысли можно представить следующим образом: господствующее в «Авторе и герое» авторитарное соотношение «я - другой» сменяется в «Проблемах творчества Достоевского диалогическим отношением «я - ты», а в мире «Творчества Франсуа Рабле» полновластным хозяином положения становится коллективное «мы».
Я и Другой, - по мысли Бахтина, - основные ценностные категории. Жить - значит занимать ценностную позицию в каждом моменте жизни, ценностно устанавливаться. Но этого можно достигнуть только через живое и длящееся взаимодействие с Другим: само по себе сознание отдельной личности еще лишено ценностного критерия. Для него не существует нравственно и эстетически значимой ценности моего тела и моей души. В своей особенности Я остается в рамках успокоенной и себе равной положительной данности. В его ценностном мире нет именно меня как самоопределившегося сознания, как сознания, способного на ценностное мироотношение. Такое Я не может успокоенно замкнуться на самом себе; оно станет искать выход за границы себя, где тотчас обнаружит Другого. И это не просто еще один, по существу такой же человек, а именно Другой в смысле ценностной категории - иной окрашенности жизни, иного переживания. Приютившись в Другом, Я не растворяется в нем, не становится нумеристическим повторением его жизни. Напротив, оно возвышается до постижения своей «вненаходимости и неслиянности», своей привилегии на единственность в оригинальность.
Бахтин представлял человека в новом измерении - в его незавершенности и открытости миру. Термином «незавершенность» так же как термином «диалог» Бахтин пользовался постоянно. Понятие «незавершенность» также является одним из основополагающих в его творчестве. Оно находится в прямой соотнесенности с такой чертой личности, которую Бахтин называет «несовпадение с самим собой». Бахтин пишет: «Человек никогда не совпадает с самим собой. К нему нельзя применить формулу тождества: А есть А. По художественной мысли Достоевского, подлинная жизнь личности совершается как бы в точке этого несовпадения человека с самим собой, в точке выхода его за пределы всего, что он есть как вещное бытие, которое можно подсмотреть и предсказать помимо его воли: «заочно». Подлинная жизнь личности доступна только диалогическому проникновению в нее, которому она ответно и свободно раскрывает себя [6, с. 68].
Таким образом, в ряде своих фундаментальных трудов Бахтин решал проблему гуманитарного знания, стремясь отделить его от «овеществляющего» изучения природы, ведь предметом гуманитарных наук является «выразительное и говорящее бытие». Его работы опираются на глубоко осмысленную им философскую теорию человека. Ученый дает понять, что гуманитарные науки обращены вглубь личности, к наиболее острым ее проблемам. Методом познания являются истолкование и понимание, принимающие форму диалога личностей. Диалогизм одновременно выступает и как метод, и как концепция мира и как художественный стиль. Бахтин вовсе не игнорировал того, что именуется рациональностью. Но существенно иначе понимал ее, чем это было принято, что видно уже в одной из первых его работ «К философии поступка» в принципиально значимой для него концепции поступка. «Поступок в его целостности более чем рационален - он ответственен. Рациональность только момент ответственности [5, с. 103]. В этой работе Бахтин выступает против тотальной теоретизации и рационализации нравственного поведения и за конкретную личностную ответственность.
Он говорит, что поступать определенным образом меня заставляет не содержание обязательства, а «моя подпись под ним». Я занимаю единое и единственное место в бытии, и это единственное место влечет мое единственное долженствование. Это факт «не-алиби в бытии». «He-алиби» не узнается и познается, а утверждается самим индивидом в силу единственности места, которое он занимает. Мое место занимаю только я, и потому поступать для меня нудительно - обязательно, даже если я могу поступать только мыслью. Я отвечаю не за теоретический «смысл в себе», а за воплощение смысла, зa его утверждение моей жизнью. Расширение нашего мира происходит не через приобщенность к бесконечному теоретическому контексту, а изнутри маленького, но нудительно-действительного мира. Современный кризис - кризис поступка. Теория оторвалась от поступка, а он без нее деградирует. Но теория и мысль - лишь моменты поступка.
Таким образом, Бахтин вводит новые понятия на иной, не свойственной традиционной гносеологии основе, учитывающей «участность» (не-алиби), «ответственность», «поступок» как бытийные основания субъекта, истины, познания в целом. Вместо теоретического объекта речь идет о «единой и единственной событийности бытия», «исторической действительности бытия», «единственном мире жизни», которые вбирают в себя и «мир теоретизма». Вместо понятия «субъект» используются «живая единственная историчность», «ответственно поступающий мыслью», «участное сознание»; «истина» заменяется «правдой», поскольку «в своей ответственности поступок задает себе свою правду». Конечно, гносеологическая истина не заменяется экзистенциональной правдой; эти понятия имеют самостоятельные сферы применения и дополняют друг друга.
Одна из конкретных программ, начало которой положил Бахтин, создавая историческую поэтику, - это переосмысление категорий пространства и времени в гуманитарном контексте и введение понятия хронотопа как конкретного единства пространственно-временных характеристик для конкретной ситуации.
Он вводит понятие «художественный хронотоп» и объясняет, что в нем «время сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем» [7, с. 121-122].Тем самым Бахтин говорит о субъективной игре временем, пространственно-временными перспективами. Это специфическое для художественной, вообще гуманитарной реальности явление - трансформация времени или хронотопа под воздействием «могучей воли художника». Столь пристальное внимание самого Бахтина к «субъективной игре» и богатство выявленных при этом форм времени заставляют предположить, как отмечает Л.А.Микешина, что за художественным приемом есть и более фундаментальные свойства и отношения [19, с.79-101]. Именно в этом контексте Бахтин рассматривает «одну особенность ощущения времени» - так называемую историческую инверсию, при которой «изображается как уже бывшее в прошлом то, что на самом деле может быть или должно быть осуществлено только в будущем». Чтобы «наделить реальностью» представления об идеале, совершенстве, гармоническом состоянии человека и общества, их мыслят как уже бывшие однажды, перенося возможное будущее в прошлое - реальное и доказательное.
Важной особенностью гуманитарного и художественного сознания является то, что оно полноправно и полноценно в своем внутреннем, имманентном ему времени; оно вовсе не оценивается точностью отражения, «считывания» времени и временного объекта. Следует различать (о)сознание времени, которое как бы «обязано» быть объективным, и время сознания, не привязанное к внешнему миру, длящееся по имманентным законам, которые «позволяют» инверсию прошлого, будущего и настоящего, допускают отсутствие вектора времени, его «вертикальность» вместо горизонтального движения, одновременность неодновременного, наконец, вневременность. Эти «невидимые миру» имманентные сознанию временные инверсии и «трансформации», по-видимому, как считает Л.А.Микешина, носят более общий характер, но Бахтин увидел их в художественных текстах, где они органичны и получили столь концентрированную объективацию [19, с.79-101].
Таким образом, Бахтин вводит ценностные формы познавательной деятельности, что характерно именно для социально-гуманитарных наук. Критерием научности в области этих наук является не точность «познания, а глубина проникновения. Здесь познание направлено на индивидуальное. Это область открытий, откровений, узнаний, сообщений... Сложность двустороннего акта познания - проникновение. Активность познающего и активность открывающегося (диалогичность). Умение познать и умение выразить себя» [4, с. 304].
В настоящее время понятие «диалогичность» получает широкое распространение. Оно подразумевает и межэтнический, и межвременной, и межисторический, и межконфессиальный, и межкультурный диалог. Диалогичность стала философским принципом осмысления окружающего мира в трудах российских и зарубежных философов. С позиций диалога как метода познания рассуждал не только М.М.Бахтин, человеческое мышление исследовал Мартин Бубер («Я и Ты»), - законы логики И. Лакатос («Доказательства и опровержения») и В. С. Библер («Мышление как творчество»), который анализируя М.М.Бахтина приходит к выводу, что культура является феноменом только в контексте межкультурного диалога. Образование и воспитание духовно развитой, ответственной личности так же возможно только в диалоге. Именно диалог как особый уровень коммуникативного процесса отвечает потребности человека в глубоком, личностном контакте. Только в диалоге развивается способность критически мыслить.
Таким образом, личность - это открытое бытие, принципиально ориентированное на «другого». Она осуществляется и проявляется в диалогическом пространстве «Я-Ты» определяющем характер и содержание процессов самореализации и самоидентификации. Без «Ты» не существует «Я». Отсюда структурной единицей персоналистского социума является «Я-Ты-связь», реализующаяся в коммуникативных актах. Именно она становится способом личностного бытия.