Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
Бязров С. Е.,
2.3.1. Анализ правил применения оружия военнослужащими внутренних войск при осуществлении правоохранительной и других специальных функций в соотношении с обстоятельствами, исключающими преступность деяния
Как указывалось выше, положения о правилах применения оружия при осуществлении правоохранительной и других специальных функций содержатся в Федеральном законе от 6 февраля 1997 г. № 27-ФЗ «О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации»[1] (ст.ст. 25, ч. 5 ст. 27, 28, 30, ч. 2 ст. 39), Наставление по служебно-боевой деятельности подразделений, караулов и воинских нарядов воинских частей оперативного назначения и специальных моторизованных воинских частей внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации (ст.ст. 1.1.5.1, 1.1.5.3, 1.1.5.6 - 1.1.5.9, 1.1.5.11 -1.1.5.13), Наставлении по служебно-боевой деятельности подразделений, гарнизонов, застав, караулов и войсковых нарядов воинских частей внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации по охране важных государственных объектов и специальных грузов (2.3.1.4.), Наставлении по служебно-боевой деятельности подразделений сторожевых катеров, водолазов морских воинских частей внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации (ст.ст. 6.1.2 - 6.1.4).[2]
С принятием в 2008 году нового Устава патрульно-постовой службы милиции общественной безопасности[3] произошла утрата непосредственного юридического основания организации участия подразделений и частей внутренних войск в охране общественного порядка путем несения патрульно-постовой службы по плану единой дислокации. В этом Уставе формально они перестали быть силами ППСМ. Их статус в этом документе[4] определен как формирования, взаимодействующие с силами патрульно-постовой службы милиции. Тем не менее, в данной главе следует подвергнуть анализу и некоторые положения правил применения оружия, предусмотренные Законом о милиции, т.к. новый Устав в ст. 23 отсылает к нормам о применении оружия Закона о милиции, а функция охраны общественного порядка и обеспечения общественной безопасности является первой из задач, стоящих перед внутренними войсками МВД России.[5]
Закон о внутренних войсках -
основании применения и запреты на применение оружия
В ст. 28 Закона о внутренних войсках перечислены (1) основания (случаи) при которых разрешается применять оружие на поражение, (2) так называемые случаи его использования и (3) запреты на применение оружия.[6]
В п. «а» части 1 ст. 28 разрешается применять оружие для защиты граждан от нападения, угрожающего их жизни и здоровью. Совершенно ясно, что в данном правиле имеет место ситуация необходимой обороны. Совершенно очевидно так же и то, что оборонительные действия с причинением смерти допустимы только при угрозе жизни (но не здоровью) обороняющегося или других лиц. Следует констатировать выход за рамки правомерности причинения вреда при необходимой обороне по признаку соразмерности грозящей опасности и смертельными последствиями от защитных действий. То есть причинение смерти допустимо только при угрозе жизни (но не здоровью) обороняющегося или других лиц. Идентичный п. 1 части 1 ст. 15 Закона о милиции и в ст. 1.1.5.3 п. «а» Наставления ЧОН и СМВЧ имеют такое же формальное несоответствие.
Пункт «б» части 1 ст. 28 (п. 2 ч. 1 ст. 15 Закона о милиции и в ст. 1.1.5.3 п. «б» Наставления по СБД ЧОН и СМВЧ) разрешает применение оружия для отражения нападения на военнослужащих и сотрудников органов внутренних дел угрожающего их жизни и здоровью. Относительно необходимой обороны причинение смерти допустимо только при угрозе жизни (но не здоровью) обороняющегося или других лиц. Формальные признаки необходимой обороны, кроме несовпадения по признаку соразмерности опасности, угрожающей жизни военнослужащего и сотрудника органов внутренних дел в виде угрозы здоровью (как и в предыдущем абзаце), имеют формальное превышение необходимых для обороны действий и в виде возможности причинения смерти посягающему за попытку завладения материальными ценностями (оружие и военная техника) военнослужащих и сотрудников органов внутренних дел.
Пункт «в» выше указанной статьи разрешает применять оружие для освобождения заложников (п. 3 ч. 1 ст. 15 Закона о милиции и п. «в» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ), захваченных охраняемых объектов, специальных грузов, сооружений на коммуникациях и военной техники. На первый взгляд, освобождение указанных в данном пункте людей не вызывает сомнении - это необходимая оборона. Однако в реальности (тому много грустных примеров отечественной новейшей истории) такого рода акции сопряжены с жертвами среди заложников, т.е. усматриваются обстоятельства крайней необходимости (ст. 39 УК РФ), когда при освобождении основной массы заложников все же возможны жертвы. И, тем не менее, действия (операция) по освобождению требует ответа на вопрос, был ли захват вооруженным и существовала ли угроза жизни заложников. Только вооруженность захватчиков либо угроза жизни заложников может быть безоговорочным условием правомерного применения оружия в рамках необходимой обороны. В ситуации же предусмотренной п. «в» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках, следуя букве закона, такой обусловленности нет.
Пункт «г» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках предписывает применять оружие для задержания лиц, застигнутых при совершении тяжкого или особо тяжкого преступления против жизни и здоровья граждан либо собственности, пытающихся скрыться, а также оказывающих вооруженное сопротивление (п. 4 ч. 1 ст. 15 Закона о милиции ст. 1.1.5.3 п. «г» Наставления ЧОН и СМВЧ). Формально имеет место ситуация задержания лица, совершившего преступление (ст. 38 УК РФ). И потому странно звучит формулировка о применении оружия для задержания. Причинив смерть лицу, совершившему преступное деяние, полностью перечеркивается смысл нормы ст. 38 УК РФ в которой содержится двуединая цель задержания[7] - доставление органам власти и пресечение совершения лицом новых преступлений. Тем не менее, даже в рамках уголовно-правового задержания возможна ситуация, когда лицо совершившее преступление пытается скрыться, держа в руках огнестрельное (смертельное) оружие. Такая ситуация, с точки зрения автора позволяет причинять смерть задерживаемому, т.к. факт обладания задерживаемым смертельным оружием представляет угрозу для жизни задерживающего. А это, в свою очередь, трансформирует задержание преступника в необходимую оборону,[8] что в определенной степени подтверждает точку зрения автора, состоящую в том, что задержание лица, совершившего преступление с причинением ему смерти возможно, только в случае наличия у него, так называемого, смертельного оружия или предметов используемых в качестве оружия.
Редакция рассматриваемой нормы Закона о внутренних войсках представляет собой сложную конструкцию, грамматическое толкование которой имеет определенную сложность. Указание на вооруженность сопротивления лица находится в альтернативной обусловленности его задержанию нарядý с условиями совершения им преступлений против жизни и здоровья, собственности и попытки скрыться. Приведенная выше аргументация пределов возможного причинения вреда при задержании преступника не может восприниматься как исчерпывающая с точки зрения теоретического обоснования и научной исследованности. Тем не менее, хотя теория и практика в качестве пределов причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, предусматривает, в первую очередь, характер и степень общественной опасности совершенного лицом деяния, данная обусловленность видится размытой и юридически не определенной. Сотрудники правоохранительных органов, не говоря о простых гражданах, не в состоянии «на глазок»[9] принять решение о тяжести совершенного преступления. И следует повторить, что буква ст. 38 УК РФ двуединой целью задержания ставит доставление лица органам власти и пресечение совершения им новых преступлений, а при причинении ему смерти поставленная цель становится ничтожной.
Таким образом, формальное несоответствие между п. «г» ст. 28 Закона о внутренних войсках и ст. 38 УК РФ состоит в том, что по п. «г» применение оружия (причинение смерти) правомерно только при условии вооруженности задерживаемого. При отсутствии этого условия (вооруженности) имеем полное несоответствие с допустимостью причинения смертельного вреда по ст. 38 УК РФ.
В соответствии с п. «д» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках оружие применяется для «пресечения побега из-под стражи лиц, задержанных по подозрению в совершении преступления, осужденных к лишению свободы, а также пресечения попыток насильственного освобождения лиц, указанных в настоящем пункте» (п. 6 ч. 1 ст. 15 Закона о милиции, п. «д» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ). Заметим, что в редакциях Закона о милиции и Наставления данная норма выглядит несколько по-другому: для пресечения побега из-под стражи: лиц, задержанных по подозрению в совершении преступления; лиц, в отношении которых мерой пресечения избрано заключение под стражу; лиц, осужденных к лишению свободы; а также для пресечения попыток насильственного освобождения этих лиц. До внесения изменений в ст. 28 Закона о внутренних войсках Федеральным законом от 29.06.2004 № 58-ФЗ[10] все эти нормы были близнецами.
В первую очередь следует отметить, что в современной редакции ч. 1 ст. 313 УК РФ (Побег из мест лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи) субъектами данного состава преступления являются находящиеся под вооруженной охраной лица «отбывающие наказание (уголовное наказание - С.Б.) и находящиеся в предварительном заключении». С введением в 1995 году Закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»[11] утратило силу «Положение о предварительном заключении под стражу»,[12] в ст. 4 которого перечислялись места предварительного заключения и лица, содержащиеся в предварительном заключении. В действующем законодательстве термин «предварительное заключение» отсутствует. Следовательно, редакция ст. 313 УК РФ устарела. В подтверждение этому, продолжая следовать букве закона в учебной литературе[13] можно встретить исключение из числа субъектов данного состава преступления лиц, подозреваемых в совершении преступления, содержащихся в изоляторах временного содержания. Такая трактовка ставит под сомнение саму возможность применения в отношении них огнестрельного оружия.
В рассматриваемом пункте содержится два основания применения оружия: 1) для пресечения побега и 2) при попытке насильственного освобождения указанных в данном пункте лиц. И первое, и второе основание применения оружия можно соотнести с задержанием лица, совершившего преступление. Второе основание может перерасти в ситуацию необходимой обороны - насильственное освобождение, указанных в пункте «д» лиц - если будет иметь место угроза жизни или здоровью охранников. Ситуация необходимой обороны может возникнуть и при совершении побега с признаками ч. 3 ст. 313 УК РФ, т.е. с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия, а равно с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия. В первом случае - побега (ст. 313 УК РФ),[14] а во втором - (в чистом виде) соучастия в побеге в форме пособничества может быть причинен вред как первой, так и второй категории лиц в рамках задержания преступника или необходимой обороны. Однако причинение смертельного вреда при уголовно-правовом задержании или необходимой обороне возможно только при угрозе жизни задерживающего или обороняющегося. Анализируя предыдущий пункт Закона о внутренних войсках, автор определил свою позицию в отношении пределов правомерности причинения вреда задерживаемому. В схожем ракурсе данное обстоятельство рассматривалось в теории: «Применение огнестрельного оружия для пресечения побега в отношении лица, задержанного по подозрению в совершении преступления, должно осуществляться с учетом перечисленных требований, определяющих правомерность причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, и по справедливому замечанию В.Н.Опарина[15] может не соответствовать характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым лицом преступления, его личности. В связи с этим, в отношении данной категории лиц, огнестрельное оружие должно применяться с особой осторожностью».[16] Но в нормах о применении оружия для рассматриваемой ситуации не говорится об особой осторожности применения оружия. Следовательно, обнаруживаем частичное несоответствие по признаку отсутствия в деяниях задерживаемых признаков непосредственной смертельной угрозы.
При условии трансформации задержания преступника в необходимую оборону оборонительные действия могут результировать причинение смерти только при наличии угрозы жизни обороняющегося, а в нашем случае тех, кто осуществляет охрану вышеуказанных категории лиц.
В соответствии с пунктом «е» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках оружие применяется для остановки транспортного средства в условиях режима чрезвычайного положения путем его повреждения, если водитель отказывается остановиться, несмотря на законные требования сотрудников милиции или военнослужащих внутренних войск. Также выглядит и п. «е» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ. Однако п. 1 ч. 2 ст. 15 Закона о милиции, во-первых, вводит новый режим производства выстрела из огнестрельного табельного оружия - использование оружия[17] (наряду с применением оружия) и, во-вторых, остановка транспортного средства ограничивается отличными от Закона о внутренних войсках условиями правомерности: для остановки транспортного средства путем его повреждения, когда водитель создает реальную опасность жизни и здоровью людей и не подчиняется неоднократным законным требованиям сотрудника милиции остановиться. Таким образом, условия применения оружия в нормативных актах внутренних войск отличаются от условий его использования сотрудниками милиции. Так для применения оружия военнослужащим внутренних войск первым условием является - наличие режима чрезвычайного положения. В Законе о милиции же сформулировано двуединое условие использования оружия - водитель создает реальную опасность жизни и здоровью людей и не подчиняется неоднократным законным требованиям сотрудника милиции остановиться. Если в нормативных актах внутренних войск автор не находит какого-либо соотношения с обстоятельствами, исключающими преступность деяния, то в Законе о милиции неоднократность предупредительных действий и угроза жизни и здоровью граждан формально соответствует признакам крайней необходимости или необходимой обороны. Ни в одной из анализируемых норм не говорится о возможности применения оружия в отношении человека. Но имевший место случай в период осуществления блокирующих действий во время событий в Буденовске в июне 1995 года, когда военнослужащий внутренних войск выстрелил по машине, на блокпосту (официально - КПП) и причинил смертельное ранение иностранной журналистке. Как потом выяснилось, военнослужащий не разобрался в ситуации и подумал, что машина проехала без разрешения. Выстрелил по машине, но попал в журналистку и водителя. Журналистка погибла на месте, а водителя с ранениями различной степени тяжести доставили в больницу. Как бы то ни было, военнослужащего привлекали к уголовной ответственности за неосторожное преступление.[18] Военнослужащий целился по колесам, но при применении огнестрельного оружия по движущейся цели, в условиях высочайшей динамичности ситуации риск неконтролируемой траектории полета пули возрастает, минимизируя тем самым интеллектуальную и волевую составляющие данного поведенческого акта, и исключая, как минимум, умышленное отношение военнослужащего к последствиям с причинением любой тяжести вреда как лицам, находящимся в транспортном средстве, так и другим посторонним лицам.
Расценивая автотранспортное средство, на котором лицо пытается скрыться, как источник непосредственной опасности жизни посторонних граждан, и, принимая за основу условия правомерности применения оружия, описанные в Законе о милиции, следует сделать вывод, что по данному основанию применения оружия не содержится каких-либо несоответствий с условиями правомерности крайней необходимости.
Пункт «ж» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках (п. 5 ч. 1 ст. 15 Закона о милиции, п. «ж» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ): для «отражения группового или вооруженного нападения (в том числе с использованием транспортных средств) на военные городки, воинские эшелоны (транспорты), транспортные колонны, охраняемые объекты, специальные грузы, сооружения на коммуникациях, жилые помещения граждан, помещения, занимаемые органами государственной власти, предприятиями, учреждениями и организациями независимо от форм собственности, общественными объединениями». Данная норма Закона о внутренних войсках и схожие нормы указанных нормативных актов по объективной стороне соответствуют признакам необходимой обороны. Из признаков, относящихся к посягательству в пункте «ж» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках выделяем признаки «групповое нападение», «вооруженное нападение» и «нападение с использованием транспортных средств». Не смотря на то, что предметы правовой охраны, перечисленные в данном пункте, являются неодушевленными предметами, в реальности их неотъемлемыми элементами являются находящиеся в этих военных городках, воинских эшелонах и т.д. люди (как гражданские лица, так и военнослужащие). Следовательно, нападение угрожает жизни и здоровью людей. Объективно из формулировки рассматриваемого пункта следует, что непосредственную угрозу жизни может представлять только вооруженное нападение. Следовательно, основания применения оружия по объективным признакам только группового или только с использованием транспортных средств нападения не соразмерны с условиями причинения смерти при необходимой обороне.
Пункт «з» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках (п. «з» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ):[19] для «подавления сопротивления вооруженных лиц, отказывающихся выполнить законные требования военнослужащих внутренних войск о прекращении противоправных действий и сдаче имеющихся у этих лиц оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, специальных средств и военной техники». Вооруженность сопротивления соотносит данную норму с ситуацией задержания лица, совершившего преступление. Как нами отмечалось выше, наличие смертельного оружия в руках задерживаемого соответствует условиям соразмерности причинения смерти при задержании преступника.
Пункт «и» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках (п. 3 ч. 2 ст. 15 Закона о милиции, п. «и» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ): оружие применяется «для предупреждения граждан о намерении применить оружие, подачи сигнала тревоги или вызова помощи». Данный пункт не предполагает применение оружия по человеку. Поэтому нет необходимости анализировать его в соотношении с ОИПД в аспекте причинения смертельных последствий.
Пункт «к» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках; пресечения попыток лиц противоправным способом проникнуть на территории охраняемых объектов, постов и других мест несения боевой службы или покинуть их, когда пресечь эти попытки иными способами не представляется возможным. Данная норма сопрягается с правилами применения оружия часовым в соответствии со ст.ст. 210-212 УГ и КС.
При анализе данной нормы, в первую очередь, обращает на себя внимание некоторая лукавость формулировки - «когда пресечь эти попытки иными способами не представляется возможным». Дело в том, что, во-первых, охрана различных объектов регламентируется нормами, в основе которых лежат статьи Устава гарнизонной и караульной служб и где ни о каких иных способах, кроме применения оружия, не говорится. Во-вторых, с определенной натяжкой рассматриваемую ситуацию можно соотнести с необходимой обороной (формально). Сравнительный анализ с условиями правомерности необходимой обороны (ст. 37 УК РФ) сразу же указывает на то, что общественно опасного деяния под названием «противоправное проникновение на территории охраняемых объектов, и т.д. ...» не существует. Следовательно, отсутствует признак общественной опасности посягательства, позволяющий применять хоть какие-то оборонительные действия, влекущие причинение вреда, соразмерного с уголовно-наказуемым, не говоря о причинении смерти.
Сравнительный анализ данной нормы с наибольшей наглядностью демонстрирует факт больших полномочий по сравнению с гражданскими лицами, предоставляемый государством военнослужащим внутренних войск для осуществления оборонительных действий при защите государственных интересов. Так для сравнения, хозяин при противоправном проникновении в его жилище (трудно представить большую ценность для человека после жизни и здоровья) постороннего лица ни не имеет права причинять ему смерть, если самому хозяину или другим лицам, находящимся в этом помещении нет непосредственной угрозы жизни.
Ч. 3 ст. 28 Закона о внутренних войсках (ч. 3 ст. 15 Закона о милиции, п. «и» ст. 1.1.5.13 Наставления ЧОН и СМВЧ): «Запрещается применять оружие в отношении женщин, лиц с явными признаками инвалидности, несовершеннолетних, когда их возраст очевиден или известен военнослужащему внутренних войск, кроме случаев оказания указанными лицами вооруженного сопротивления, совершения группового либо вооруженного нападения, угрожающего жизни и здоровью граждан, а также при значительном скоплении людей, когда от применения оружия могут пострадать посторонние лица». В целом данную ситуацию следует сравнивать с необходимой обороной. Две группы запретов на применение оружия относятся к 1) несовершеннолетним, женщинам, инвалидам и 2) к применению оружия при значительном скоплении людей.
К условиям ограничений применения оружия также имеется двойственное отношение. С одной стороны, следует признать, что «... как свидетельствует практика, подростки зачастую проявляют большую жестокость и агрессивность чем взрослые преступники[20] ...». Кроме того, запреты на применение оружия против несовершеннолетних, женщин и инвалидов хотя и соответствует здравому смыслу, но не могут охватить всю полноту ситуационного многообразия, когда угроза жизни при посягательствах несовершеннолетних, женщин и инвалидов может быть и в иных, в отличие от предусмотренных в ч. 3 ст. 28 Закона о внутренних войсках, формах. Такое несоответствие ранее отмечалось некоторыми авторами. «Думается, что не случайно Уголовный кодекс не содержит каких-либо ограничений на причинение вреда посягающему в зависимости от его пола, возраста, состояния здоровья (психического и соматического) и прочих характеристик. Ведь главное не в этом, а в характеристике и степени общественной опасности совершаемого деяния. Та же женщина и несовершеннолетний (особенно 15-17 летнего возраста) могут обладать большой физической силой, знать боевые приемы борьбы, иметь неоднократные судимости, состоять членами организованных преступных групп. То же можно сказать и про инвалидов (кстати, среди лиц, отбывающих длительные сроки лишения свободы, их немало). Явная инвалидность в ряде случаев (отсутствие одного глаза, пальца на руке, хромота, глухота, немота и др.) нисколько не мешает совершать виновному тяжкие и особо тяжкие преступления. К тому же, сотрудник ОВД в ходе противоборства может быть серьезно травмирован и неспособным оказывать достаточное физическое (мускульное) противодействие пускай и не очень физически сильному нападающему».[21] Автор считает, что в цитируемом фрагменте достаточно конкретно обозначены ориентиры по урегулированию видимого несовершенства данного законоположения. Конкретизируя нашу точку зрения на пределы правомерного применения оружия против несовершеннолетних, женщин и инвалидов, следует отметить, что военнослужащий внутренних войск имеет право применять оружие против этих лиц и в случаях, выходящих за рамки указанных в данной статье ограничений, если имеет место угроза жизни в любой другой форме[22] от их нападения.
Что касается запрета не применение оружия при большом скоплении людей, автор усматривает в данной норме ограничение прав военнослужащих на использование права на крайнюю необходимость. Практика применения внутренних войск на Северном Кавказе знает ситуации, когда с целью склонить федеральное правительство к выполнению своих требований боевики под прикрытием фальшивых манифестаций, состоящих из женщин и детей, вели огонь из толпы по военнослужащим. В данной ситуации, несмотря на запрет, оружие может быть применено и применялось в соответствии с условиями крайней необходимости. Имели место ситуации, когда вооруженные боевики открывали огонь из толпы при проведении культурно-массовых или физкультурно-спортивных мероприятий. И в таких ситуациях применение оружия совершенно оправдано т.к. своевременное подавление огня боевиков позволяет избежать более масштабных жертв, как среди мирного населения, так и среди военнослужащих. Примеры можно продолжать всем известными ситуациями, связанными с проведением контртеррористических операций по освобождению большого количества заложников, имевших общественный резонанс.
В части 2 ст. 30 Закона о внутренних войсках содержится правило, в соответствии с которым «Попытки задерживаемого лица приблизиться с обнаженным холодным или огнестрельным оружием либо предметами, с помощью которых может быть нанесено телесное повреждение, к военнослужащему внутренних войск, сократив при этом указанное военнослужащим расстояние, а также попытки указанного лица прикоснуться к оружию военнослужащего внутренних войск предоставляют последнему право применить оружие в соответствии с пунктом «б» части первой статьи 28 настоящего Федерального закона». В целом, данная статья озаглавлена «Гарантии личной безопасности военнослужащих внутренних войск и членов их семей». Родственная статья 16 Закона о милиции носит название «Гарантии личной безопасности вооруженного сотрудника милиции» в большей степени соответствует истинному предназначению содержащейся в ней нормы. Недостатки системной конструкции ст. 28 Закона о внутренних войсках (в ней заложена правовая ошибка) будут рассматриваться в следующей главе. В рамках же сравнительного анализа с ОИПД было бы правильно обратиться к содержанию части 2 ст. 16 Закона о милиции, в которой говорится: «Попытки лица, задерживаемого сотрудником милиции с обнаженным огнестрельным оружием, приблизиться к нему, сократив при этом указанное им расстояние, или прикоснуться к его оружию предоставляют сотруднику милиции право применить огнестрельное оружие в соответствии с пунктом 2 части первой статьи 15 настоящего Закона». Т.е. для отражения нападения на сотрудника милиции (военнослужащего внутренних войск), когда его жизнь и здоровье подвергаются опасности, а также для пресечения попытки завладения его оружием (и военной техникой внутренних войск).
Отсылая к п. 2 ст. 15 Закона о милиции (п. «б» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках) данная норма повторяет произведенный нами выше сравнительный анализ, т.е. в данной ситуации имеют место формальные признаки необходимой обороны. Однако выводы, сделанные ранее, будут отличаться. Так в анализируемой ситуации существует угроза завладения оружием милиционера, что создает реальную угрозу для его жизни (иначе для чего задерживаемому оружие - только для того, чтобы угрожать им милиционеру?). Кроме этого, следует согласиться с выводами, сделанными в Постановлении пленума верховного суда СССР от 16 августа 1984 года № 14 где сказано, что «Переход оружия или других предметов, использованных при нападении, от посягавшего к оборонявшемуся сам по себе не может свидетельствовать об окончании посягательства».[23] Т.е. по данной норме мы не усматриваем несоответствий между правилами применения оружия и ОИПД (необходимой обороной в данном конкретном случае).
Порядок применения оружия
Начальным этапом анализа будет вычленение норм, регламентирующих порядок применения оружия, нарушение которых может привести к уголовно наказуемым последствиям.
Части 1 и 5 ст. 25 Закона о внутренних войсках (ч. 1 ст. 12 Закона о милиции, ст. 1.1.5.1 Наставления ЧОН и СМВЧ, п. ст. 6.1.2 Наставления катеров) содержат положения о правовых основаниях применения оружия военнослужащими внутренних войск и ответственности за неправомерное его применение. Так в ней говорится, что военнослужащий внутренних войск может применять оружие в случаях и порядке, предусмотренных Законом о внутренних войсках. Это далеко не так, если иметь в виду, что на военнослужащих внутренних войск в полном объеме распространено действие и общевоинских уставов. Кроме того, и положения об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, хотя и находят упоминание в Законе о внутренних войсках, также лежат вне пределов его юрисдикции, но распространяются на военнослужащих внутренних войск, как и на всех других субъектов уголовного правоотношения.
Данные нормы содержат правила, декларирующие сам факт возможности применения оружия военнослужащими, право на его ношение и общие основания ответственности за неправомерное его применение. Представленные там предписания, не имея соотношения с обстоятельствами, исключающими преступность деяния, формулируют основание правомерного обладания (ношения и хранения) оружием, выводя обладателя из-под уголовной ответственности по ст. 222 УК РФ.
В ч. 2 ст. 25 Закона о внутренних войсках (ч. 2 ст. 12 Закона о милиции) говорится, что военнослужащие внутренних войск обязаны проходить специальную подготовку, а также периодическую проверку на пригодность к действиям, связанным с применением оружия и на умение оказывать доврачебную помощь пострадавшим. Данное правило не может быть в прямой и непосредственной причинной связи с возможным вредом при применении оружия. В любом случае правомерность применения оружия будет оцениваться применительно к ситуации, непосредственно относящейся к производству выстрела. Поэтому, с нашей точки зрения, в данном случае не усматривается не только формальное сходство с ОИПД, но и возможность наличия самого уголовного правоотношения.
Ряд исследуемых норм содержат предписания, имеющие важное значение для определения порядка применения оружия в составе команды (принцип коллективного применения оружия), что напрямую соотносится с вопросами правомерности исполнения приказа или распоряжения. Необходимо отметить, что нормы такого содержания отсутствуют как в Законе о внутренних войсках, так и в Законе о милиции. В ст. 1.1.5.6 Наставления ЧОН и СМВЧ говорится, что «Военнослужащие внутренних войск имеют право применять оружие ... лично или составом подразделения».
Статья 1.1.5.7 этого же нормативного акта конкретизирует это положение: «При выполнении задач, возложенных на внутренние войска, решение о применении оружия, боевой техники или специальных средств принимают командиры и начальники, ответственные за выполнение порученных им задач.
Военнослужащие внутренних войск, действующие индивидуально, принимают такие решения самостоятельно с последующим сообщением непосредственному начальнику».
Заключенные в этих нормах формулировки, содержат два принципиальных положения, определяющих непосредственное производство выстрела: 1) по приказу командира (начальника) и 2) самостоятельно. Но и в том и в другом случае ответственность за правомерное (точнее обоснованное) применение оружия будет возлагаться на конкретное лицо, производившее выстрел. Принципиально важно, в соотношении с исполнением приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ) иметь в виду, что командир (начальник) может определить (в тексте нормы «принимает решение») начальный момент открытия огня. Вопросы же обоснованного применения оружия являются ответственностью конкретного исполнителя выстрела.
Часть 3 ст. 25 Закона о внутренних войсках (ч. 3 ст. 12 Закона о милиции, ст. 1.1.5.8 Наставления ЧОН и СМВЧ) первым правилом перед непосредственным применением оружия определяет обязанность военнослужащего предупредить о намерении применить его, предоставив при этом лицам, в отношении которых предполагается применить оружие, достаточно времени для выполнения своих требований, за исключением тех случаев, когда промедление в применении оружия создает непосредственную опасность жизни и здоровью граждан, военнослужащих или сотрудников органов внутренних дел, может повлечь иные тяжкие последствия или, когда, в создавшейся обстановке такое предупреждение является неуместным или невозможным.
Строго говоря, предупреждение не является условием правомерности осуществления ни одного из ситуационно возможных обстоятельств, исключающих преступность деяния, за исключением, с большой натяжкой, обоснованного риска, который выдвигает требование предпринятия достаточных мер для недопущения вредных последствий.[24] Предупреждение не может быть деянием, преступность которого исключается, по причине того, что, во-первых, не является таким деянием (ни обороной, ни крайней необходимостью, ни задержанием и т.д.), а, во-вторых, собственно предупреждение (предупредительные действия) строго говоря, лежат за рамками наличности посягательства или грозящей опасности. Таким образом, условие осуществления предупредительных действий является дополнительным действием, возлагаемым на военнослужащих как минимум при трех ситуациях формально соответствующих условиям необходимой обороны, задержания преступника и крайней необходимости.
Анализ данной нормы имеет и большое практическое значение. Хотя судебные органы и вооружены Постановлением Пленума Верховного Суда СССР по делу Ильяного, где говорится, что «Положения закона о необходимой обороне в равной степени распространяются на работников милиции, как и на всех граждан, и никаких повышенных требований к необходимой обороне работника милиции от нападения на него не устанавливают», однако сделанный нами вывод доказывает, что правила применения оружия являются иным, отличным от ОИПД режимом исключения уголовной ответственности. Что требование предупреждения о намерении применить оружие является дополнительной обязанностью военнослужащего внутренних даже при осуществлении защитных действий при угрозе своей жизни или жизни граждан.
Требование обеспечения доврачебной помощи лицам, получившим телесные повреждения, предусмотрено абзацем вторым части 3 ст. 25 Закона о внутренних войсках (абзац второй ч. 3 ст. 12 Закона о милиции, ст. 1.1.5.9 и 1.1.5.11. Наставления ЧОН и СМВЧ). Положения Закона о милиции, кроме того, имеют предписание о необходимости уведомления родственников пострадавших в возможно короткий срок, а Наставление накладывает на военнослужащих еще и обязанность сводить к минимуму возможность причинения ущерба и нанесения телесных повреждений и принятие всех возможных мер для обеспечения безопасности окружающих (ст. 1.1.5.9). Наставление также предписывает после применения оружия произвести осмотр помещений и местности в целях обнаружения пострадавших, осуществить сбор несработавших изделий, предпринять меры для выявления возможных очагов возгораний и повреждений объектов, установления и устранения других негативных последствий (ст. 1,1.5.11).
Из перечисленного следует выделить следующие обязанности, возлагаемые на военнослужащего после применения оружия;
- оказание доврачебной помощи;
- уведомление родственников;
- проявление сдержанности;
- сведение к минимуму возможного ущерба;
- принятие мер для обеспечения безопасности окружающих;
- производство осмотра после применения оружия для обнаружения пострадавших, несработавших изделий, выявления очагов возгораний и т.д.
Из этого перечня только неоказание доврачебной помощи может быть расценено как деяние, за которое возможно уголовное преследование по ст. 125 УК РФ «Оставление в опасности». Другие положения вышеперечисленных нормативных актов, предписывающие те или иные действия, в случае их невыполнения не могут находиться в прямой причинной связи с возможными вредными последствиями, наступившими в результате применения оружия.
Кроме того, в случае непринятия мер по оказанию доврачебной помощи лицу, получившему огнестрельное ранение в результате применения военнослужащим внутренних войск оружия, возможна уголовная ответственность и по ст. 124 УК РФ, если имеет место вред здоровью средней тяжести или более тяжкий вред. Уголовное преследование по данной статье возможно в соответствии с возложением статьей 124 УК РФ ответственности за вред здоровью на лицо «обязанное ее (помощь - С.Б.) оказывать в соответствии с законом». На военнослужащего внутренних войск такая обязанность возложена анализируемой статьей. Но и в том и в другом случае должна иметь место неосторожная форма вины. Умышленное неоказание помощи лицу, получившему ранение от примененного оружия с предвидением последствий неоказания этой помощи, влечет ответственность за соответствующее умышленное преступление против жизни или здоровья.
Таким образом, мы обнаруживаем норму, непосредственно относящуюся к правилам применения оружия, находящуюся за рамками наличности, применения самого оружия и ее следует рассматривать в качестве дополнительных обязанностей, возлагаемых на военнослужащего по отношению к простым гражданам.
Доклад о применении оружия является непременным атрибутом действий военнослужащего после его применения. Абзац третий части 3 ст. 25 и часть 4 ст. 24 Закона о внутренних войсках (абзац третий ч. 3 ст. 12 Закона о милиции, ст. 1.1.5.12 Наставления ЧОН и СМВЧ) устанавливают такое правило. В отличие от Закона о милиции, нормативные акты внутренних войск предусматривают двухступенчатую процедуру доклада: 1) непосредственному командиру (начальнику), т.е. по команде и 2) после этого соответствующее должностное лицо - прокурору. Двухступенчатая процедура доклада лишь подчеркивает воинскую принадлежность внутренних войск, хотя и в милиции принцип единоначалия является главным в ее управленческой системе. На наличие причинной связи между возможными последствиями обоснованно произведенного военнослужащим внутренних войск выстрелом через посредство недоклада о таком факте существовать не может, по той простой причине, что акт доклада находится как за рамками наличности действий по применению оружия, так и за рамками уголовного правоотношения.
Часть 4 ст. 27 Закона о внутренних войсках (ч. 5 ст. 14 Закона о милиции) содержит предписание о том, что «В состоянии необходимой обороны или крайней необходимости военнослужащий внутренних войск при отсутствии специальных средств или оружия вправе использовать любые подручные средства». Данное предписание представляется, с одной стороны, юридически избыточным. Так логика действия институтов необходимой обороны и крайней необходимости (как, впрочем, и других ОИПД) как раз и заключается в том, чтобы любой человек, а не только или именно военнослужащий, мог бы защищать свои интересы и интересы третьих лиц в рамках предписанных законом любым доступным (подручным) средством.
С другой стороны, следует констатировать, что имеет место неоправданно ограничительный характер по использованию военнослужащими всей полноты возможностей для задержания лица, совершившего преступление. Так было бы абсурдным запрещать военнослужащему производить связывание задержанного преступника брючным ремнем, шнурком от ботинка при отсутствии наручников или пользоваться отобранным у преступника самодельным огнестрельным оружием. Таким образом, констатируем, что данное правовое предписание ограничивает действия военнослужащего по использованию предоставляемых уголовным законом прав при ОИПД.
Естественно эту коллизию закона можно легко обойти, используя прямое действие уголовного закона. И тем настоятельней требуется как можно скорей внести исправления в анализируемую норму.
В части первой ст. 30 Закона о внутренних войсках (ч. 1 ст. 16 Закона о милиции, ст. 6.1.3 Наставления катеров и водолазов) говорится, что военнослужащий внутренних войск имеет право обнажить оружие и привести его в готовность, если считает, что в создавшейся обстановке могут возникнуть основания для его применения, предусмотренные статьей 28 Закона о внутренних войсках. Данная норма имеет прямое и непосредственное отношение к определению правомерности производства выстрела. Механизм причинно-следственной детерминации действия по приведению оружия в готовность напрямую связан с производством выстрела и возможным причинением вреда жизни или здоровью. Очевидно, что если оружие не обнажено и не приведено в готовность, выстрел произойти не может. Так же очевидно, что, несмотря на такую причинно следственную связь, действия по обнажению и привидению оружия в готовность сами по себе (без производства выстрела) лежат за пределами наличности посягательства при необходимой обороне и крайней необходимости. Таким образом, констатируем формальный выход за рамки правомерности по отношению к ОИПД при последующем выстреле и несовпадение ни по одному из признаков при его отсутствии.
На данном этапе определились следующие позиции по соотношению условий правомерного причинения смертельных последствий военнослужащими внутренних войск МВД России применивших оружие и при обстоятельствах, исключающих преступность деяния:
- совпадений с ОИПД - 7;
- формальных превышений условий правомерности при ОИПД - 8;
- условий, ограничивающих права военнослужащего по отношению к общему субъекту уголовного правоотношения - 2;
- дополнительно налагаемых обязанностей по отношению к общему субъекту уголовного правоотношения - 2;
- за пределами ОИПД - 2;
- за пределами уголовного правоотношения - 2.
Примечательно, что пятая и шестая позиции содержат нормы процессуального характера, которые даже по формальным признакам не совпадают с обстоятельствами, исключающими преступность деяния. Другие выявленные несоответствия доказывают, что правовые нормы, содержащие условия правомерности причинения смерти при применении оружия, не тождественны условиям правомерности причинения вреда при обстоятельствах, исключающих преступность деяния.
[1] Собрание законодательства РФ 1997 № 6. Ст. 711.
[2] Приложение к приказу МВД России от 1 сентября 1995 г. - М., 1996. // Центральный архив МВД РФ. Фонд 163, опись 1.
[3] Приказ МВД РФ от 29 января 2008 года № 80.
[4] Ст. 5 Устава ППСМ ОБ. Приказ МВД РФ от 29 января 2008 года № 80.
[5] Ст. 2 Закона о внутренних войсках.
[6] Сопоставление правил применения оружия по Закону о внутренних войсках осуществляется со ссылками на однородные нормы Закона о милиции и Наставления ЧОН и СМВЧ. Именно в виду их однородности автор считает допустимым осуществлять сравнительный анализ с ОИПД на фоне норм Закона о внутренних войсках во избежание ненужного повторения. Однородность этих норм не означает их тождественность и отсутствие правовых коллизий между ними. Предметно данные проблемы исследуются в следующей главе.
[7] Точки зрения по данному вопросу расходятся. См., например. Якубович М.И.( Необходимая оборона и задержание преступника. М. «Знание». 1976. С. 58-61; Савинов А.В. Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, как обстоятельство, исключающее преступность деяния. Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Москва, 2003.) умалчивают вопрос о возможности причинение смерти в рамках уголовно-правового задержания лица совершившего преступление. В то время как Тишкевич И.С (Условия и пределы необходимой обороны М., 1969. С. 87; Право граждан на задержание преступника. Минск. 1974. С. 72-77.) самым решительным образом оправдывает причинение смертельного вреда при уголовно-правовом удержании. Шавгулидзе Т.Г. (Необходимая оборона. Тбилиси. 1966, С. 142.) выступает категорическим противником причинения смертельного вреда при задержании т.к. «... лишение жизни не может служить целям осуществления правосудия над преступником».
[8] Судебно-следственная практика и доктрина категорически отрицают возможность причинения смерти в состоянии необходимой обороны при любых посягательствах на собственность. См. Гарбатович Д. Необходимая оборона при защите права собственности // Уголовное право. № 2, 2007. С. 37-39.
[9] Бикмашев В.А. Уголовно-правовые аспекты применения огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел. Дисс. канд. юрид. наук. М. 1997. С. 63.
[10] Федеральный закон от 29 июня 2004 г. № 58-ФЗ «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с осуществлением мер по совершенствованию государственного управления» // Собрание законодательства Российской Федерации от 5 июля 2004 г. № 27, ст. 2711.
[11] Федеральный закон от 15 июля 1993 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» // Собрание законодательства Российской Федерации от 17 июля 1995 г., № 29. ст. 2759.
[12] Закон СССР от 11.07.1969 № 4075-VII «Об утверждении Положения о предварительном заключении под стражу» // Ведомости Верховного Совета СССР. 1969. № 29, ст. 248.
[13] См., например: Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник. - Изд. второе. исправл. и доп. / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай. А.И. Рарога, А.И. Чучаева. - М: Юридическая фирма «Контракт»: ИНФРА-М, 2009. С. 687.
[14] В современной редакции ч. 1 ст. 313 УК РФ.
[15] Опарин В.Н. Правовое регулирование применения мер непосредственного принуждения должностными липами правоохранительных органов Российской Федерации Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Омск. 1998. С. 14-15. // Цитируется по книге Каплунов Л.П., Милюков С.Ф., Уткни И.И. Правовые основы применения и использования огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел. Санкт-Петербург. 2001. С. 95.
[16] Каплунов А.П., Милюков С.Ф., Уткин Н.И. Правовые основы применения и использования огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел. Санкт-Петербург 2001. С. 95.
[17] Соотношение формулировок применение и использование оружия нами будет анализироваться в следующей главе т.к. в сравнительном анализе с ОИПД данный правовой режим значения не имеет.
[18] Процесс по делу о гибели журналистки // Коммерсантъ - № 80 (1262) от 30.05.1997 г.
[19]. Закон о милиции подобной нормы не имеет.
[20] Орешкина Т. Спорные вопросы института необходимой обороны // Уголовное право. № 3, 1998. С. 26.
[21] См., например, Каплунов А.И., Милюков С.Ф., Уткин Н.И. Правовые основы применения и использования огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел. Санкт-Петербург 2001. С. 100-101.
[22] См., также Неврев А.В. Необходимая оборона: проблемы квалификации и правоприменения. Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Москва, 2003. С. 23
[23] Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 года № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств»// Бюллетень Верховного суда СССР. 1984. № 5. С. 10-11.
[24] Практика служебно-боевого применения внутренних войск обозначила близость ситуаций обоснованного риска и крайней необходимости. К такому же выводу приходит и Н.Ш. Козаев. См., например: Козаев Н.Ш. Обоснованный риск как обстоятельство, исключающее преступность деяния. - Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 2001. С. 74-75; В.В. Бабурин рассматривает обоснованный риск в ситуации освобождения заложников, что, с точки зрения автора, соотнесити с крайней необходимостью, беря во внимание возможность причинения вреда третьим лицам (части заложников). См. Бабурин В. Современные проблемы уголовно-правового риска // Уголовное право. - № 4. - 2005. С.12